На главную  ₪  Мыло  ₪  Гостевая  



На этой страничке Вы найдёте стихи, созданные самыми разными людьми: одни известны любому по школьной программе, другие - известны тем, кто читал... а третьи - только узкому кругу личностей. Объединяет эти вещи то, что все они мне нравятся - каждая по-своему...


В Internet Explorer и в Firefox меню перемещается по ходу чтения! Можно также взять его мышкой и тащить за собой. В Opera, увы, не работает.

~
ГИЙОМ ДЮ ВЕНТРЕ [2]
Десять заповедей
"Аз есмь Господь..." - Слыхал. Но сомневаюсь.
"Не сотвори кумира..." - А металл?
"Не поминай мя всуе..." - Грешен, каюсь:
В тригоспода нередко загибал.

"Чти день субботний..." - Что за фарисейство!
Мне для безделья всякий день хорош.
"Чти мать с отцом..." - Чту. -
"Не прелюбодействуй..."
От этих слов меня бросает в дрожь!

"Не убивай..." - И критиков прощать?!
"Не укради..." - А где же рифмы брать?
"Не помышляй свидетельствовать ложно...",

"Не пожелай жены, осла чужих..."
(О, Господи, как тесен этот стих!)
Ну, а жену осла-соседа - можно?
Сумерки
Прощальные лучи кладет закат
На розовеющие черепицы;
Еще блестит сквозь сумерки река,
А в переулках полутьма клубится.

Лазурь небес лиловый шелк сменил,
И угасают блики в стеклах алых,
На баллюстрады Нотр-Дам взгляни,
На каменное кружево порталов:

Там пробудились мудрые химеры!
В оскале хитром обнажив клыки,
Они глядят на город в дымке серой,
От любопытства свесив языки...

И впрямь, занятно поколенье наше:
Король - смешон, шут королевский -
страшен...




ИЗ "ВОЛКОДАВА" (МАРИНА СЕМЁНОВА) [3]
* * *
Одинокая птица над полем кружит,
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул
До чужой лишь потом докатился черед.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне..
... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.
* * *
Была любимая,
Горел очаг...
Теперь зови меня
Несущим мрак!
Чужою паруса растаял след...
С тех пор я больше не считал не месяцев, ни лет.

Была любимая
И звезд лучи.
Теперь зови меня
Скалой в ночи!
Я просыпаюсь в шторм, и вновь вперед
По гребням исполинских волн мой конь меня несет...

Была любимая
И свет небес.
Теперь зови меня
Творящим месть!
Со мною встретившись, уйдешь на дно,
И кто там ждет тебя на берегу - мне все равно.

Была любимая
И степь весной.
Теперь зови меня
Кошмарным сном!
Дробится палуба и киль трещит -
Проклятье не поможет и мольба не защитит...

Была любимая
И снег в горах.
Теперь зови меня
Дарящим страх!
Поставит выплывший на карте знак -
Меня там больше нет: я ускакал назад во мрак.

Была любимая,
И смех, и грусть.
Теперь зови меня -
Не отзовусь!
Пока чиста морских небес лазурь,
Я сплю и вижу прошлое во сне - до новых бурь...
* * *
Покуда живешь, поневоле в бессмертие веришь.
А жизнь оборвется - и мир не заметит, потери.
Не вздрогнет луна, не осыпятся звезды с небес...
Единый листок упадет, но останется лес.

В младенчестве сам себе кажешься пупом вселенной,
Венцом и зерцалом, вершиной людских поколений,
Единственным "Я", для которого мир сотворен:
Случится исчезнуть - тотчас же исчезнет и он.
Но вот впереди распахнутся последние двери,
Погаснет сознанье - и мир не заметит потери.

Ты ревностью бредишь, ты шепчешь заветное имя,
На свадьбе чужой веселишься с гостями чужими,
Ты занят делами, ты грезишь о чем-то желанном,
О завтрашнем дне рассуждаешь, как будто о данном,
Как будто вся вечность лежит у тебя впереди...
А сердце вдруг - раз! - и споткнулось в груди.

Кому-то за звездами, там, за последним пределом,
Мгновения жизни твоей исчислять надоело,
И все, под ногой пустота, и окончен разбег,
И нет человека, - а точно ли был человек?
И нет ни мечты, ни надежд, ни любовного бреда,
Одно Поражение стерло былые победы.
Ты думал: вот-вот полечу, только крылья оперил!
А крылья сломались - и мир не заметил потери. 		 




MISTIFFICATOR [4]
* * *
(стихотворение, от которого
я разревелась в голос...)
Водка пополам с печалью, -
Праздничный коктейль на одного.
Горизонта линию прозвал я далью
И почти забыл, - да Бог с ним, ничего.

Что мы все понять так избегаем,
И боимся снов, тягучих, неживых.
Так оно приходит злой кричащей явью,
Дверь пинком ногой открыв.

И понятно, что своей природе,
Мы перечить вовсе не должны -
Аристократизм - печать в билете: "Годен".
А плебеи здесь, ребята, не нужны.

И до шрамов на душе, на сердце ссадин
Мы все любим тех: Не тех, кто нам
Все отдаст, не спрашивая, ради:
Ради Бога, все к твоим устам!
* * *
(самой близкой)
Отпусти вчерашние печали
Станут дни твои легки
После снега ветви выпускают листья
Я пишу тебе неловкие стихи.

Пробуй этот август, он апрелем
Обернется в бешенстве времен
И наверняка себе поверим,
Научившись слышать смысл имен.

Зацветает каждый новый месяц
Обретает время новый цвет
Сны приходят ласковей повесы
И не нужен правильный ответ.

А теченье вод опять позволит
Задержать на нем уставший взгляд
Унеся всегдашнюю неволю
Силы даст жить просто невпопад

Aug 2007
Я хочу в своё прошлое, только чтобы нарисовать...
Я хочу в свое прошлое,
Только чтобы нарисовать
Сад, забросанный грушами
Мелко-сладко-китайками,
Только ярким оранжевым.
И опять не сулили б лучи тепла,
Ничего, кроме светлого.

Я хочу снова мальчиком
За сиренью на рынок прям
В утро перед экзаменом,
А потом сразу – бух в июнь,
Где вода двадцать градусов,
Где не знают ни иван-чай,
Ни цикорий об осени.

Где перед электричкою,
В травах пыль ближе к станции,
Там, где бабушка засинит
Всю корзину черникою,
А потом и на санках влет,
И уроки не сделаны.
И уроки не сделаны.

Там где девочка Ирочка
Напугает признанием,
В первом классе невиданным,
В том, что любит, а я возьму,
Да сбегу, испугавшись враз.
Враз сбегу да на пруд сидеть,
Думать, что скоро свадьбе быть.

А потом, перед сентябрем
С одуреньем бычков ловить,
И поспорить с ребятами,
Что опять первого выходной.
Что у Женьки Базанова
Щас сорвется с крючка
Карась, а не мелкий бычок.

Я хочу снова в прошлое,
Где, не знав про уверенность,
Заблудиться мог в городе,
И приехать домой.
И вернуться домой.
Как Петр и Павел взяли час...
Как Петр и Павел взяли час,
Рябина стала рыжей-рыжей,
Тяжелых гроздьев про запас
Из юности я взял, и вышел.

Зачем-то стали всем важны,
Мои житейские тревоги,
И все предутренние сны
Собою сами стали строги.

И лес березовый, шумя,
Забыл, что я пацан веселый
Берез гудением маня
Дал мыслям ход другой, тяжелый.

Наверно, надо бы снести
Уход сезона синекуры
Яснее видеть в смене лет
Приход обыденности хмурой.

Ценить часы, когда опять,
Зайдет случайно, и не в сроки
Смеясь, девчонка, время вспять
Вернет на день, и мая токи.

И неумело дальше быть,
Потворствуя времен теченью,
И не кричать, что так пусты
Пророков нудные реченья.




BUSSY [2]
Боль
Сумерки. Отблески лунного света.
Темная комната. Два силуэта.
Тихий, простой диалог ни о чем…
Темная комната. Я – обречен.

Боль – это где-то вне ада и рая.
Боль – это если живешь умирая.
Если глаза режет солнечный свет.
Если ты есть. Но тебя уже нет.

Как же жестоко, и как же умело,
Господи… Господи, что же Ты сделал?!
Рана на сердце и крест на судьбе.
Я этот грех не прощаю Тебе.
Лунная дорожка
(Тайному Советнику)
Ты вновь далеко от дома.
Серебряные лучи
На зеркале водоема...
Смотри. Понимай. Молчи.

Истерзано сердце светом.
Ни истина и ни ложь.
Ни окриком, ни советом
Тебя не проймут... Так что ж !..

Спускаясь с земли на небо
По граням шальной Луны,
Ты будешь все также слепо
Любить и лелеять сны.

И вспомнится -- как-то, где-то --
Что было твоей судьбой
Смешное облачко света,
Придуманное тобой.

Дорожка лунная в берег
Упрется. Начнется Путь --
Без горечи, без истерик...
Остаться ? Уйти ? Свернуть ?..

Oct 31 2002




КАПИТАН ВСЕЛЕННОЙ [1]
Тень
Твоя позабытая тень
Висит у меня за плечами.
Она чуть длиннее ночами
И еле заметная в день.
И словно бесценный хрусталь
Ношу я ее осторожно,
На звон озираюсь тревожно,
Веду прошлых дней календарь.
Всегда и повсюду со мною.
Не надо больших откровений.
Ты мой одиночества гений
И глупых поступков мораль.
И страшно бывает порою,
Когда разобьют зеркала,
Увидеть, что тень -- это я,
И надо быть снова собою.

Oct 4 2002		  




ЛОТАДАН [2]
Клён
(баллада)
В начале было семя, говорят,
Затем из под камней росток пробился,
И старый парк был новой жизни рад.
Так год за годом, ветви поднимая,
Древесный вальс, тихонько напевая
Клен, рос, гордясь своей листвою
И каждый раз перед зимою
Детей на волю отпускал,
Как полагалось по закону,
Но был один -- кто дальше жить мечтал.

Он был как все совсем простым листком,
Как все родился теплою весною,
Как все не знал, что ждет его потом.
Но светлых дней, увы, недолог век
Скрывалось солнце, убыстряя бег,
Под тихий плачь холодного дождя
Шептала осень, мимо проходя.
И старый парк послушно засыпал.
Под слабым ветром дом свой, покидая,
Он был один -- кто дальше жить мечтал.

Наивные надежды и мечты
Без них тускнеет мир, теряя краски.
Под серым небом не найти цветы
А наш листок надежды не теряя,
Друзей своих опавших утешая.
Он выделялся верою своей,
И может, этим приглянулся ей.
В осеннем парке звонкий смех звучал
В горячих пальцах сон свой, узнавая,
Светился тот -- кто дальше жить мечтал.

А дальше говорят, была весна
И снова клен проснулся ото сна
Зеленый парк за окнами стоял
И вазу для цветов освобождая,
Смеялся тот -- кто прежде жить мечтал.

Nov 29 2003
Юный Петербург (песня)
(вещь, прочтя которую, я в чём-то поняла
тех, кто страстно влюблён в Питер...)
В Петербурге злится ветер,
Опускается туман,
В лучшем городе на свете
Пишет осень свой роман.

Под седыми облаками,
Кто-то ищет, кто-то ждет,
Посыревшими домами
Город дышит, жизнь идет.

Припев:

Тебе, мой юный Петербург, опять пою,
Над бледным светом площадей парят стихи,
Дарю тебе, мой Петербург, месту свою,
Откроет ангел золотой души замки.

Призрак времени летает
Над холодною Невой,
Тихо судьбами играет
Этот вечный часовой,

Вдруг покажется карета,
Промелькнет огонь свечи,
Для влюбленного поэта,
Вальс закружится в ночи.

Припев:

Тебе, мой юный Петербург, опять пою,
Над бледным светом площадей парят стихи,
Дарю тебе, мой Петербург, месту свою,
Откроет ангел золотой души замки.

После ночи наступает
Утро северного дня,
Шумный Питер оживает,
Мысли темные гоня.

В легкой дымке зависая,
Над Невой блестят мосты,
Здесь живу я расцветая,
Здесь глаза откроешь ты.

Припев:

Тебе, мой юный Петербург, опять пою,
Над бледным светом площадей парят стихи,
Дарю тебе, мой Петербург, месту свою,
Откроет ангел золотой души замки.

2002




АЛИСИНЕЛЬ [1]
Амнезийная радость...
(прелесть!)
Амнезия -- замечательная штука,
Головой ударился и баста.
Пусто в ней, свежо, светло. А ну-ка
Вы не трогайте меня напрасно.
Доктор в белом (вроде бы) халате
В глаз посветит... этим... нет, забыла.
Я лежу спокойно на кровати,
Мне рассказывают, что со мною было.
Доктор (вот чудак-то) по секрету
Говорит, уже заметны сдвиги.
Дайте зеркало ! Фу... ничего там нету !
Не фиг втягивать меня в интриги.
Я с улыбкою киваю лицам,
Что со мною (вроде как) знакомы.
Кстати, а нашла меня милиция.
В километре (якобы) от дома.
Плещут неуемным оптимизмом
Эти лица (те, что меня знают),
Потакают всем моим капризам...
Глупые, они не понимают.
Ветер в голове пустой гуляет
Из обрывков мыслей и сомнений.
Я теперь волнуюсь и страдаю,
Надо было стукаться сильнее.
На душе становится тревожно,
Знать, мозги становятся на место.
В другой раз в ДурДом нагрянуть можно,
Говорят, там тоже интересно.

May 9 2002		  




LEGATUS [6]
Баллада последнего пенса
Потертый аверс, скромный номинал,
Таких как я -- по дюжине на шиллинг.
Меня не раз ты нищему бросал,
На паперти сидящему уныло.
Когда ж меня тебе вдруг не хватило
На платье, шляпу, в баре на стаканчик,
На "шевроле" и особняк в придачу,
Бледнее станешь, друг, чем та бумага.
Хоть я -- последний пенни из заначки,
А без меня не ступишь ты ни шагу !

Хоть сумму ты приличную собрал,
Но без меня -- ступай веревку мылить.
Кому неполный нужен капитал ?
Где нет меня -- там тщетны все усилья.
Орлов чеканных не поднимут крылья,
Коль пенса не хватает до "без сдачи",
Хоть фунт и доллар больше пенса значат.
Не верь советам балаганных магов,
Меня спроси, я предскажу удачу,
А без меня не ступишь ты ни шагу !

Кто состоянье за ночь проиграл,
Чьи планы страсть с азартом сокрушила,
Меня в руке с надеждою сжимал
И ставил на "зеро". Пусть -- "или-или".
И слухи долго взад-вперед ходили
О картах, что пришли в последней сдаче,
О скачках и победе старой клячи
(В нее последний пенс вложил бродяга).
Мал номинал, судьба моя -- собачья,
Но без меня не ступишь ты ни шагу !

Мой принц, зачем Вам думы о пропащих ?
Меня упрячьте Вы подальше в ящик
К тем фунтам, что себя считают нагло
Единственной деньгою настоящей,
А без меня им не ступить ни шагу.

Nov 29 2003
Карета подана, мессир!
Карета подана, мессир!
На сборы - пять секунд.
Мы покидаем этот мир
Мерзавцев и зануд.

Ждет кучер в сером домино
И пара лошадей.
Извольте, сир, допить вино
И в путь. Скорей, скорей...

До первой стражи миновать
Должны мы Рубежи,
Тогда не смогут нас догнать
Ни деньги, ни ножи.

Что у кареты нет колес
То пустяки, ей-ей.
Хоть нет патента на извоз -
Есть крылья у коней.

Герба не видите впотьмах?
Что ж, сам прочту девиз:
"Все возвращается во прах".
Мессир, взгляните вниз!

Сей хладный труп принадлежал
Совсем недавно вам.
Друзьям он руки пожимал,
Давал пинки врагам.

Смеялся, плакал, в драку лез,
Мирился, пил и пел...
И как доверие Небес
Он заслужить сумел?

Ответил я: "Не продавал
Своей души толпе,
Да ошибался, да страдал,
Но верен был себе."

"Стих неокончен, что с того?
Мне не о чем жалеть.
Пусть кто-то пробует его
По-своему допеть..."
Приглашение на танец
О, леди, оставьте кокетство!
От скуки есть верное средство,
Я Вас приглашаю на танец!
Вы знаете, я ведь упрямец,
С колен я не встану покуда
Не будет мне явлено чуда!
Что? Платье ужасно? Вот вздор!
Вы в нем покорите мой Двор.
Прическа не в моде? Так что же?
Стиль "ретро" оценят вельможи.
Забыли и па и фигуры?
Не будьте настолько понуры!
Уверен, к концу маскарада
Вы вспомните все вплоть до взгляда.
Смелей ставьте в сторону косу
Ее здесь не тронут без спросу.
...
Я стану Вас в танце кружить,
А значит - ОНИ будут жить!
Назидательное
(по мотивам Барда Марка Гунна)
В жизни может так случиться -
Крайне хочется напиться
Отравиться, утопиться, не проснуться ото сна.
Из засады Рок с ухмылкой
Вас огреет по затылку
И по курсу замаячит тупиковая стена.

Жизнь полна ужасной чуши? -
Мудрецов поменьше слушай!
Большинство на сцену жизни ни ногой из-за кулис.
Если жизнь посадит с лужу
Помни, друг, могло быть хуже
Замурлычь мотив веселый и пошире улыбнись.

Смерть грозит суровым тоном? -
В шутку встреть ее поклоном,
Усмехнись в лицо старушке - вдруг не встретитесь уже?
Жизнь и смерть - одна потеха.
Присмотрись - помрешь от смеха:
Вроде бархат и брильянты, приглядишься - неглиже.

Презабавные старушки
Неразлучные подружки
Юмор странный у обеих, но тебе-то что с того?
Пой, гуляй, пляши и смейся
И на милость не надейся
Тех, чей юмор поострее и древнее твоего.

Feb 23 2005
* * *
Люди, голосу внемлите
Духа, что порой ночною
Бродит средь крестов могильных,
Спотыкаясь об ограды,
Проливая слезы муки
По разрушенным надеждам!

"Был я юношей беспечным,
Бедокурил, правда – в меру,
Слушал "Нау" и "Алису".
И в метро, гремел цепями
Возвращаясь с тренировки.
Не гневил особо предков,
Хоть святым от роду не был.

Только раз Судьба-индейка,
Заразившись птичьим гриппом,
Наклевавшись мухоморов,
И запив паленой водкой,
Пошутить со мной решила,
Взяв в сообщники Амура,
Разобиженного вусьмерть,
Что народ в Богов не верит.

И безжалостной стрелою
Сердце нежное пробил он
И искру любви в нем высек
Страстной, жгучей, безнадежной,
К той, чей лик яснее солнца,
Ярче ядерного взрыва,
Чья улыбка греет душу
Словно глинт январской ночью
После длительной прогулки.

День тот помню я до крошки:
Я летел стреле подобно
По промокшим тротуарам.
Нес в деснице хризантемы
Что белее чем рубашка
После стирки "Ариэлем"

И с душою нараспашку
Пред красавицей надменной
Я явился беззащитным
Ожидая приговора.
С речью, жарче чем вулканов
Полусотни изверженье
Я вручил букет душистый
Вместе с сердцем и душою,
Умоляя стать моею.

Но отказ из уст прекрасных
Остудил навеки душу.
Ледниковый в ней период
Будет править безраздельно.
И, отчаяньем ведомый,
Я в окно бесстрашно вышел,
И разбились хризантемы
Миллионом хрупких льдинок
Выпав прочь из рук прекрасной,
Той, чьей лик яснее солнца…"

Jan 24 2006
* * *
Спеть позвольте мне балладу
Не о славном Финнегане,
Что к живым вернулся тотчас
Как его облили виски.
Не о Фергусе великом
Короле над королями,
Что обрел венцу взамену
Мудрость с многою печалью.
Не о всадниках, что мчатся
Над землей под звуки рога,
Отверзая в душах смертных
Заколоченные двери
За которыми томятся
Их мечты и вдохновенье.

Спеть позвольте мне балладу
О прекрасной Джейн О’Лири
Той, что славилась в округе
Нравом добрым и веселым.
И еще – о Джоне Корби,
Добродушном славном малом,
Что друзьям своим был верен,
Не отлынивал от дела,
А когда плясал от джигу,
То у девушек у многих
Останавливалось сердце.

Обручились молодые
Джон и Джейн – вот это пара!
Вот уже не за горами
День, назначенный для свадьбы.
Но Судьба – большая стерва
За спиной держала кукиш.
Вышел Джон с друзьями в море
Испытать рыбачье счастье.
Но к назначенному сроку
Объявились только волны,
Подгоняемые Нордом,
Не с того крыла взлетевшим.

К утру шторм утих немного
На причал идет О’Лири.
Страшный дар выносит море
Тело мертвое на сушу
Все избитое о скалы
На руке – колечко Клада,
Где увенчано сердечко
Вечной верности короной.
Тут же замертво упала
Джейн О’Лири рядом с Джоном
Не вместило сердце горя.

Если встретишь у причала
Привиденье Джейн О’Лири,
Знай что быть назавтра шторму
Коль осмелишься отчалить
Можешь больше не вернуться…

Jan 27 2006




SMOKY [6]
Там, где мы жили...
(посвящается городу Зеленограду)
Там, где мы жили...
И лунной тоской по сердцу
Отразится лед на асфальте
Там, где мы жили...
И радость от встречи былого
Граничит с болью потери
Там, где мы жили...
Мы проходим неспешно,
Вдыхая воздух прожитых дней
Там, где мы жили...
И двери открыты, и коды,
Но стены уж занял другой
Там, где мы жили...
Лишь слухом ловя измененья,
Боясь разглядеть их глазами
Там, где мы жили...
И, зная иное свое направленье,
Ты вновь приезжаешь домой.
Туда, где мы жили...

Oct 30 2003
Коктейль
Тонкой струйкой из бокала
Проскользнул в меня огонь.
Я глаза раскрыла вяло,
Отпила коктейля вновь...

В теле все так потеплело,
Отогрелась в пальцах кровь.
Улыбнулась неумело,
Отпила коктейля вновь...

Я глаза закрыла снова...
Не прошла из сердца боль,
Что-то в ней мне так знакомо...
Отпила коктейля вновь...

Мыслей странных вереница
Не дает уснуть давно :
Кто Змея я или Птица ?
Отпила коктейля вновь...

Что ж мне делать с этим сердцем ?
И куда оно зовет ?
Как сегодня мне согреться ?
Отпила коктейля вновь.

Опустел бокал высокий,
В теле шепчется огонь.
Но Душа чего-то просит...
Отпила из сердца кровь...

Все, закончились коктейли,
Телу давшие огонь,
Только Душу не согрели...
Отпила из сердца вновь...

Вот родник без дна и края !
Вот, где растворится боль !
Чтобы Душу мне согрело,
Отпила из сердца вновь...

Apr 18 2001
Качает дождь часы...
Качает дождь часы неспешной колыбельной...
Дни пролетают незаметные, как миг...
И спросит сын украдкой : "Мама, где ты ?"
А что сказать, когда ответа не постиг ?

Что это ? Глупость иль судьбы насмешка
Меня к тебе вела по жизни за собой ?
Какая несерьезность, нервность, спешка...
И в омут окунаюсь я безумной головой.

Зачем ? Что мне по жизни не хватало ?
Любви, внимания, встреч или тепла ?
Что я в тебе так искренне искала ?
И что же все-таки в тебе нашла ?

За речью быстрой писем бесконечных,
За светом искренних и теплых слов,
За ворохом поступков всех беспечных
Я так надеялась найти... тепла крупицу вновь...

Качает дождь часы неспешной колыбельной...
Дни пролетают незаметные, как миг...
И спросит сын украдкой : "Мама, где ты ?"
А что сказать, когда ответа не постиг ?

"Я здесь, сижу... Не плачу, не печалюсь...
Спокойствия надежен вечный сон...
Я даже, видишь, по привычке улыбаюсь...
Вот только радости уж нет. И унесен

Порыв души каким-то серо-грязным ветром.
И интереса нет ко всем своим делам.
Малыш, я больше не могу давать ответы...
Один совет : не верь прекрасным чудесам !

Их нет нигде, их просто не бывает,
Чудес больших, прекрасных, как полет.
И пусть душа твоя дверей не открывает,
Там за порогом разочарованье ждет..."

Качает дождь часы неспешной колыбельной...
Дни пролетают незаметные, как миг...
И спросит сын украдкой : "Мама, где ты ?"
"Да нет меня... Я -- летней птицы крик..."

May 9 2001
Поезд
Из души моей жестокой
Вышел поезд в никуда.
За окном травы высокой
И не скошенной луга.

Сколько раз я говорила,
Провожая себя в путь :
"Помолчи, не будь речивой --
Слово в клетку не вернуть.

Не зови себе на помощь --
Можешь справиться сама.
И всегда, с людьми общаясь,
Про свои молчи дела.

Если видишь что-то -- трогай,
Проверяя все на зуб.
Будь душевной недотрогой,
Не пуская к себе внутрь.

Злыдня лучше Белой Птицы --
Яд ценнее для людей.
Боль притянет их магнитом
К тем, кто сам себе милей.

Смех язвительный, но тонкий,
Зачарует, как удав,
Как наркотик без иголки,
И в себя прийти не даст.

Атмосферой непреступной,
Но манящей оплети
Все что было и не было,
И что будет впереди.

Дружбу не цени -- пустое.
Ведь, какой от дружбы прок ?
Не вставай к другим спиною,
Чтоб тебя не сбили с ног..."

Из души моей жестокой
Вышел поезд в никуда.
За окном травы высокой
И не скошенной луга.

Сколько раз я говорила,
Провожая себя в путь :
"Помолчи, не будь речивой --
Слово в клетку не вернуть..."

Много дельненьких советов
В голове своей храню,
Но как мотылек незрелый,
Снова к пламени лечу.

Из души моей жестокой
Вышел поезд в никуда.
За окном травы высокой
И не скошенной луга...

Apr 22 2001
Звезда упала мне в ладони...
Звезда упала мне в ладони,
Я принесла ее тебе.
Ты глянул и на подоконник
Студиться положил к себе.

Такое дивное созданье,
Такая редкая звезда !
-- Зачем ее ты охлаждаешь ? --
Спросила тихо я тебя.

-- Огонь опасен для здоровья, --
Услышать мне пришлось в ответ, --
Остынет, вот тогда мы и узнаем,
В чем красоты ее секрет,
Зачем горит она ночами,
И почему мерцает днем.
Рассмотрим сколько у ней граней
И что скрывает за огнем...
Но почему слеза скатилась,
И что за грусть в твоих глазах ?
Зачем ты плачешь ? Я не знаю...
Ты объяснишь мне на словах ?

-- Зачем ее ты остужаешь ?
Она должна гореть в руках.
Ты так ее лишь убиваешь,
Вселяя в сердце мое страх.
Звезда упала мне в ладони,
Я принесла ее тебе.
Возьми скорее и запомни :
Прекрасней не найдешь нигде...

Dec 1 2000
Басня о Суслике и Мышке
Вот как-то раз собрался Суслик по крупу.
Тяжел сей труд -- он Мышь позвал на помощь :
Она в мешки сбирала зерна на ветру,
А Суслик стопками укладывал их в погреб.

Работали они весь день, уж дело к ночи.
Усталый Суслик все свои мешки пересчитал,
Довольно крякнул и предложил закончить все работы,
Мол, поздно уж, пора бы по домам.

Он благородно Мышке предложил награду :
Четыре полных и больших мешка крупы.
Мышь улыбнулась Суслику : "Спасибо, мне не надо...
С тебя я платы не возьму, ведь, знаешь ты...

А чаю можно ?" -- Мышь спросила скромно,
Дрожа как лист не сорванный в осиновом лесу.
Ей чаю дали, поворчав, что поздно очень
И всем пора б готовиться ко сну.

Мышь на бегу глотнула тепленького чая
И поплелась по улицам пустым к себе домой,
В холодных лапах тщетно нос свой согревая.
"А теплый дом у Суслика..." -- подумалось с тоской.

В словах намеренных иль брошенных случайно,
Мы видим только яркий их буквальный смысл,
А что скрывается за ними -- мы не замечаем,
Хоть ты БОЛЬШИМИ БУКВАМИ рисуй значенье их.

Dec 7 2000




МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН [1]
Я люблю усталый шелест...
Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов...
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.

Я люблю узорный почерк -
В нём есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.

Мне так близко обаянье
Их усталой красоты...
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.

1904		  




МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ [1]
Пан
(в древнем роде)
Люблю, друзья, когда за речкой гаснет день,
Укрывшися лесов в таинственную сень,
Или под ветвями пустынныя рябины,
Смотреть на синие, туманные равнины.
Тогда приходит Пан с толпою пастухов;
И пляшут вкруг меня на бархате лугов.
Но чаще бог овец ко мне в уединенье
Является, ведя святое вдохновенье:
Главу рогатую ласкает легкий хмель,
В одной руке его стакан, в другой свирель!
Он учит петь меня; и я в тиши дубравы
Играю и пою, не зная жажды славы.

1829 		 




ЭДУАРД АСАДОВ [3]
Сатана
(пронзительный стих - до сих пор, лет семь уж,
слёзы на глаза наворачиваются...)
Ей было двенадцать, тринадцать - ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли: почему
Такая у них вражда?!

Он звал ее Бомбою и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его Сатаной,
Скелетом и Зубоскалом.

Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.

Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.

Он Бомбой ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.

Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где туманов кружит волна,
И даже сморщится:- У, Сатана!
Как я тебя ненавижу!

А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!

И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?!

Ей девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.

Теперь он Бомбой ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей Химией величал,
И тетей Колбою тоже.

Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась:- У, Сатана! -
И так же его презирала.

Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая...
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.

Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.

Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:
- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!

Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!

Даже не спрашивай почему! -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!

1969
Трусиха
Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь, по набережной хмурой
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

Видно, распалясь от разговора,
Парень, между прочим, рассказал,
Как однажды в бурю ради спора
Он морской залив переплывал,

Как боролся с дьявольским теченьем,
Как швыряла молнии гроза.
И она смотрела с восхищеньем
В смелые, горячие глаза...

А потом, вздохнув, сказала тихо:
- Я бы там от страха умерла.
Знаешь, я ужасная трусиха,
Ни за что б в грозу не поплыла!

Парень улыбнулся снисходительно,
Притянул девчонку не спеша
И сказал:- Ты просто восхитительна,
Ах ты, воробьиная душа!

Подбородок пальцем ей приподнял
И поцеловал. Качался мост,
Ветер пел... И для нее сегодня
Мир был сплошь из музыки и звезд!

Так в ночи по набережной хмурой
Шли вдвоем сквозь спящий городок
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

А когда, пройдя полоску света,
В тень акаций дремлющих вошли,
Два плечистых темных силуэта
Выросли вдруг как из-под земли.

Первый хрипло буркнул:- Стоп, цыпленки!
Путь закрыт, и никаких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки -
Все, что есть,- на бочку, и живей!

А второй, пуская дым в усы,
Наблюдал, как, от волненья бурый,
Парень со спортивною фигурой
Стал спеша отстегивать часы.

И, довольный, видимо, успехом,
Рыжеусый хмыкнул:- Эй, коза!
Что надулась?! - И берет со смехом
Натянул девчонке на глаза.

Дальше было все как взрыв гранаты:
Девушка беретик сорвала
И словами:- Мразь! Фашист проклятый!-
Как огнем детину обожгла.

- Комсомол пугаешь? Врешь, подонок!
Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь!-
Голос рвется, яростен и звонок:
- Нож в кармане? Мне плевать на нож!

За убийство - стенка ожидает.
Ну, а коль от раны упаду,
То запомни: выживу, узнаю!
Где б ты ни был, все равно найду!

И глаза в глаза взглянула твердо.
Тот смешался:- Ладно... тише, гром...-
А второй промямлил:- Ну их к черту! -
И фигуры скрылись за углом.

Лунный диск, на млечную дорогу
Выбравшись, шагал наискосок
И смотрел задумчиво и строго
Сверху вниз на спящий городок,

Где без слов по набережной хмурой
Шли, чуть слышно гравием шурша,
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - слабая натура,
"Трус" и "воробьиная душа".

1969
Они студентами были
Они студентами были.
Они друг друга любили.
Комната в восемь метров - чем не семейный дом?!
Готовясь порой к зачетам,
Над книгою или блокнотом
Нередко до поздней ночи сидели они вдвоем.

Она легко уставала,
И если вдруг засыпала,
Он мыл под краном посуду и комнату подметал.
Потом, не шуметь стараясь
И взглядов косых стесняясь,
Тайком за закрытой дверью белье по ночам стирал.

Но кто соседок обманет -
Тот магом, пожалуй, станет.
Жужжал над кастрюльным паром их дружный
осиный рой.
Ее называли "лентяйкой",
Его - ехидно - "хозяйкой",
Вздыхали, что парень - тряпка и у жены под пятой.

Нередко вот так часами
Трескучими голосами
Могли судачить соседки, шинкуя лук и морковь.
И хоть за любовь стояли,
Но вряд ли они понимали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

Они инженерами стали.
Шли годы без ссор и печали.
Но счастье - капризная штука, нестойка порой,
как дым.
После собранья, в субботу,
Вернувшись домой с работы,
Жену он застал однажды целующейся с другим.

Нет в мире острее боли.
Умер бы лучше, что ли!
С минуту в дверях стоял он, уставя в пространство
взгляд.
Не выслушал объяснений,
Не стал выяснять отношений,
Не взял ни рубля, ни рубахи, а молча шагнул
назад...
С неделю кухня гудела:
"Скажите, какой Отелло!
Ну целовалась, ошиблась... немного взыграла кровь!..
А он не простил - слыхали?"
Мещане! Они и не знали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

1960 		 




ЮРИЙ ЯКОВЛЕВ [1]
Взрослый человек
(дело говорит! ;-) )
Наверно, очень здорово
Быть взрослым человеком:
Гулять, когда захочется,
Под ливнем и под снегом.

Когда тебе не хочется,
Не надевать галош,
Поскольку ясно каждому -
В галошах пропадёшь.

Наверно, очень здорово
Носить густую бороду
И суп не есть решительно,
Наверно, тоже здорово!

Купаться за день в озере
Хотя бы сорок раз
И в дружбе жить с мороженым,
Ангины не боясь.

Наверно, очень здорово
Ни разу днём не спать,
Ведь взрослым не командуют:
"А ну-ка, марш в кровать!"

И нету дела взрослому
До холода, до сырости,
До шарфа и до насморка.
И вот мечтал я вырасти...

Пусть долго годы тянутся,
Я стал плечистым, рослым,
Уже мне паспорт выдали,
Как всем обычным взрослым.

Могу ходить по лужам я,
Да что-то не хожу.
Со сливочным мороженым,
Представьте, не дружу.

Я сплю по воле собственной
Часок после обеда,
И суп, поверьте, нравится
Мне больше, чем конфета.

Купаюсь я умеренно,
Не балуюсь со снегом.
И всё же очень здорово
Быть взрослым человеком! 		 




TEXXI [2]
* * *
Какая дивная, томная, ночь!
Мне бы чудесный крем и метлу...
Но никто, никто мне не сможет помочь,
Не разрезать полётом густую мглу.

Мне грезится чудный город вдали,
Над ним - океан золотистых огней.
За городом - море, и чайка парит.
А на улицах - запах и пух тополей.

Откуда я знаю эти места?
И бухту, и бар на берегу?
Как будто всю жизнь я здесь прожила,
Или, может быть, ещё проживу.

Днём - жара и черешня, и всё в пыли,
И я просто изнемогаю,
Но как только солнце сядет вдали,
Я опять, как птица, над морем летаю.

Словно жизнь - карусель, всё по кругу, по кругу,
И сарафан из лёгкого ситца,
Запах вина и воздух упругий,
И как будто ещё пахлава с корицей.

Там были и Вы - я точно знаю.
Ах, как в груди Вашей сердце томилось!
Когда Вы смотрели, как я летаю...
Как жаль - мне всё это только приснилось...
* * *
А знаешь, может быть, я не права,
И это всё никому не нужно,
Может, то, что растёт не цветы - трава,
То, что в нас живёт - необходимость, не дружба.

Но сейчас, когда за окном темно,
Мне отрадно думать о нас, как о целом,
Ночь - это шёлковое полотно,
Я крою его, как хочу, белым мелом.

А потом я вырежу твой силуэт
И от глаз чужих его сокрою,
И даже когда тебя рядом нет,
Я буду знать, что ты со мною.




Л.А. [1]
Аэлита
(название стиху дала я - когда впервые услышала)
Вот со стихами белый лист,
Где слов поспешных кутерьма.
Как недозволенный каприз,
Ушла печальная зима.
И мокрая метель смирилась,
Сложила белые крыла,
Тебе казалось, что приснилась,
А я была! А я была!
Роняет город звонкие капели,
И зеленеет деревце души,
Счастливой быть - отважная затея -
Теперь, весною, попросту смешит.
Как было больно и так снежно,
Но вот и снега не осталось,
Чтобы забыли мы небрежно,
О чём зимою примечталось.
Чтобы устали вспоминать:
Вот взгляд, вот жест, и полутьма,
Чтобы устали повторять
"Ушла печальная зима". 		 




Жизнь в 100 словах [1]
* * *
(автор, увы, неизвестен)
Колыбель. Пеленки. Плач.
Слово. Шаг. Простуда. Врач.
Беготня. Игрушки. Брат.
Двор. Качели. Детский сад.

Школа. Двойка. Тройка. Пять.
Мяч. Подножка. Гипс. Кровать.
Драка. Кровь. Разбитый нос.
Двор. Друзья. Тусовка. Форс.

Институт. Весна. Кусты.
Лето. Сессия. Хвосты.
Пиво. Водка. Джин со льдом.
Кофе. Сессия. Диплом.

Романтизм. Любовь. Звезда.
Руки. Губы. Ночь без сна.
Свадьба. Теща. Тесть. Капкан.
Ссора. Клуб. Друзья. Стакан.
Дом. Работа.
Дом. Семья.
Солнце. Лето.
Снег. Зима.

Сын. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Любовница. Постель.
Бизнес. Деньги. План. Аврал.
Телевизор. Сериал.
Дача. Вишни. Кабачки.
Седина. Мигрень. Очки.

Внук. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Давление. Постель.
Сердце. Почки. Кости. Врач.
Речи. Гроб. Прощанье. Плач. 		 




Ты богаче меня намного... [1]
* * *
(из книги Софьи Петренко "Зелёные воробушки")
Ты богаче меня намного,
На лампадки мерцающий свет,
На скобу, что прибил у порога
Неизвестно когда твой дед.
Ты богаче меня на тропинку
Меж ботвы росяной до колодца,
На плетень в крутобоких крынках
И на мальву под низким оконцем.
Ты богаче на бабкины сказки,
На ветлу у родимой реки,
А ещё на нечастые ласки
Материнской шершавой руки. 		 




КАРИНА ФИЛИППОВА [1]
Лефортово
(в своё время переписано из газеты)
Зима. Лефортово.
Поскрипывает снег.
Решётки оживляет вороньё.
Среди скамеек - одинокий след,
Когда-то здесь бродили мы вдвоём,
И снега оживляли белизну
Твои глаза, как угольки в ночи.
Теперь покой, не спросишь ни о чём,
А если спросишь - всё вокруг молчит.
Горбатый мостик между "да" и "нет"...
Зима. Лефортово.
Поскрипывает снег. 		 




АЛЕКСАНДР ПУШКИН [1]
Обвал
(любим мною со школьных времён - один из немногих
стихов Пушкина, а теперь - напоминает о Крыме)
Дробясь о мрачные скалы,
Шумят и пенятся валы,
И надо мной кричат орлы,
       И ропщет бор,
И блещут средь волнистой мглы
       Вершины гор.

Оттоль сорвался раз обвал,
И с тяжким грохотом упал,
И всю теснину между скал
       Загородил,
И Терека могущий вал
       Остановил.

Вдруг, истощась и присмирев,
О Терек, ты прервал свой рев;
Но задних волн упорный гнев
       Прошиб снега...
Ты затопил, освирепев,
       Свои брега.

И долго прорванный обвал
Неталой грудою лежал,
И Терек злой под ним бежал.
       И пылью вод
И шумной пеной орошал
       Ледяный свод.

И путь по нем широкий шел:
И конь скакал, и влекся вол,
И своего верблюда вел
       Степной купец,
Где ныне мчится лишь Эол,
       Небес жилец.


1829 		 




KIL KAMORAK [1]
В мире животного
Я – дикое животное во сне,
Где дикое животное во мне,
Ты рядом.

Ты - дикое животное во сне,
Я сразу же нашел тебя во сне,
По взглядам.
Ты забываешь обо всем во сне,
Ты забываешь даже обо мне –
Мы звери.

Ты говорила это обо мне,
Ты говорила обо мне во сне.
Я верил.

Jan 28 2006 		 




СЕРГЕЙ БУШОВ (cyrix761) [11]
* * *
Сижу и думаю, один.
И с отвращением замечу,
Как некий важный господин
Мне нагло думает навстречу.
На камень встал. В руке картуз.
И клинышек взамен бородки.
Во рту рядок зубастых бус
Картаво просит сковородки.
Какой он умный и большой!
В каком глубоком упоеньи!
Я повернусь к нему спиной -
Чтоб думать в общем направленьи.

Sep 2 1993
* * *
Прохожий затемненных городков,
Плутающий под небом вечерами,
Просящий белизны у облаков
Чернеющими дырками-глазами,
Попутно залезающий в нутро
Бетона, громоздящегося в горы,
Ползущий сквозь немыслимые норы,
Как синий червь глубокого метро...
Ты осторожной поступью своей
По домику раздумий обветшалых
И чердачку догадок запоздалых
Идешь в свою кладовочку идей
И между старых гниленьких стропилин
Укладываешь новый яркий миг.
Ты думаешь, что все уже постиг,
Не зная, до чего еще наивен...

Oct 2 1993
О трамваях
Я знаю - я видел, хоть видеть не мог:
Голова возвратилась назад к Берлиозу,
И прекрасный, негромкий трамвайный звонок
Удалился, сменив на стихи злую прозу.
И какая-то Аннушка вновь собрала
В черепки от бутылки все капельки масла
И назад в бакалею ее отнесла,
Чтоб разжечь ту надежду, что прежде угасла.
И, болтая о том, гоБ ил теувтсещус,
Берлиоз и Бездомный подходят к киоску,
А какой-то прохожий, крутя черный ус,
Удлинняет дыханьем свою папироску.
"И к чему это все,- тихо Воланд сказал,-
Если тысяча лет москвичей не изменит?
Ну зачем затевать весь ужасный скандал,
Если мудрость мою никогда не оценят?"
Он по улице задом куда-то побрел,
Подманив воробьев к черствой корочке хлеба,
И, забыв, как он в будущем мрачен и зол,
Воспарил белым ангелом в синее небо.

Mar 8 1993


* * *
Случайностью зовем мы неизбежность,
Ошибкой - необдуманный ответ,
Чужую неожиданную нежность
Немедля изучаем на просвет.
Небрежность хулиганством окрестили,
И грубостью - несдержанность в словах.
Мы смысл первоначальный позабыли
Тех фраз, что произносим второпях.
В чужой порыв мы склонны не поверить,
Нам проще заклеймить и осмеять.
Мы не забудем десять раз отмерить,
В конце концов решив не отрезать.
Мы все бежим по замкнутому кругу.
Нам некогда подумать и понять.
Мы будем недоверие друг к другу
Практичностью обычной называть.
На деле же - какая там практичность,
Когда мы превращаем каждый раз
Сплетенье чувств, которым имя - личность,
В удобный нам набор обидных фраз.

1993
Из Стивенсона
Жил да был в лихие годы
Флинт - известнейший пират,
Бороздил морские воды
И хотел припрятать клад.
Вот и остров подходящий -
Флинт сокровище зарыл.
Он пират был настоящий,
Только помер...
Экая неприятность.

Dec 1 1990
* * *
Водосточная труба
Неуклюжа и груба.
Но она свой вклад дает
В мировой круговорот
Вод.
Вот.

Oct 9-10 1993
Психопатология обыденной жизни
(по мотивам З.Фрейда)
Дверь. Вхожу. Сажусь. На полке
Нервно тикают часы.
Я часов не понимаю
И не тикаю совсем.
Только думаю, что "полка -
полк - солдат - в ружье - равняйсь! -
подравняет парикМАХЕР
свой мохеровый ХАЛАТ -
за халатность ПОСАДИЛИ -
10 ЛЕТ - а Стикс ОДИН -
одиночество, я знаю,
НЕПРИЯТНЕЙШАЯ вещь -
словно тухлая СЕЛЕДКА -
чудо-юдо рыба-КИТ -
кит и КОТ - ЛОВИТЬ, царапать -
полицейский - пистолет -
ограбление - украли
золоченые часы".
Ах, опять часы!!!
Я злобно
Из ноздрей пускаю пар
И ломаю полку в щепки,
И часы топчу ногой.

Aug 27 1993
Одинокий верблюд
Вот пустыня.
И даже не пустыня,
А какая-то глинисто-каменная твердь.
На восток пойдешь - жизнь,
На запад пойдешь - смерть.
Вот белый верблюд. Он одинок.
Он идет на восток,
Чтоб быстрее - для него
Одного -
Взошло Солнце.

Вот Солнце. Сидит, хихикая, за горизонтом,
И ждет.
Оно, конечно, взойдет -
Но только тогда,
Когда
Одинокий белый верблюд,
Разочарованный,
Обратно пойдет.
На запад.

Jun 14 1993
* * *
Сяду на конек зеленой крыши,
Головой в небесный свод упрусь...
"Никого на свете нету выше",-
Я скажу. И тут же возгоржусь.
И, наверно, бросит снизу кто-то:
"Все вот так - повыше сесть хотят".
Ну а что? Полезная работа.
Главное - конечный результат.
Я расправлю крылья, словно пташка,
Закручу каскад мортальных сальт,
Чебурахнусь, словно чебурашка,
Плоским чебуреком на асфальт.
То-то будет весело народу!
И одобрят все поступок мой:
"Он в чужих краях искал свободу,
А обрел ее в земле родной".

May 18 1993
* * *
Запятая за пятку меня ухватила,
Точка точит сомненьями душу мою,
Восклицательным знаком мне череп прошило,
От вагончиков-слов я опять отстаю.
Передышек-пробелов почти не замечу,
Все спешу и спешу по странице бегом,
Черный лебедь вопроса плывет мне навстречу,
Стрелы злобных тире режут воздух кругом.
Частокол круглых скобок поймать меня хочет,
Ряд кавычек одежду мою изодрал.
Если б не было шатких мостков-многоточий,
Я б, наверно, надежду уже потерял.

Mar 12 1993
* * *
(замечательный стих про единорогов)
Где-то там, за этой серой диафрагмой
Немигающего глаза-объектива -
То ли дивное неслыханное чудо,
То ли чудное невиданное диво.
Там дремучий лес с огромными стволами,
Мхом зеленым вся земля вокруг укрыта,
А во мху - глубокий, четкий, чистый, ясный
Отпечаток лошадиного копыта.
Видно, здесь, куда давно не ходят люди,
Не сыскать куда ни тропки, ни дороги,
Укрываются от злобной черной силы
Чисто белые, как снег, единороги.
Гривы их - как краски радуги весенней,
А глаза и не опишешь нашим слогом...
Только вряд ли кто похвастает из смертных,
Что встречался он с живым единорогом,
Потому что ищут их давно и тщетно
Отвратительные слуги черной силы,
Обломать хотят рога единорогам,
Чтоб остались просто белые кобылы.
Это глупость. Ведь нетрудно догадаться:
Красота - она зависит не от рога.
Так вот смотришь - вроде с виду просто лошадь,
А душа - точь-в-точь как у единорога.
Ну и ладно. Пусть они слюною брызжут,
Ищут способ мерзопакость в мир добавить.
Никакими махинациями с рогом
Добрый нрав единорога не исправить.
Он поскачет сквозь дремучий лес к поляне,
Где струятся золотые нити света,
Чтобы бегать и резвиться беззаботно,
Упиваясь духом солнечного лета.
Он живет, чтобы жила надежда в мире,
Чтоб стремиться к красоте возможно было.
Верьте мне: на свете есть единороги,
А не только черный мрак и злая сила.
Я смотрю в глаза другого человека
И ловлю прекрасный свет мечты летящей.
Это значит - в нем живут единороги.
Красота не может быть не настоящей.

Mar 20 1993 		 




МАРИНА ЛУКЬЯНОВА [5]
А.Д.
Забыть и о еде,
И времени, и месте,
болтать о ерунде,
смотреть, конечно, вместе,
на солнца луч в окне,
где день летит упрямо.
гвоздики на столе
и два пустых стакана
* * *
Опять холодные ветра
подули в нашу сторону.
Опять накликали снега
Вороны или вОроны.
На крыше сидя ледяной
взирают на окрестности
и кто бы ни был здесь со мной
погибнет в неизвестности.
разбухла вся от влаги дверь
нет супа. нет и чая.
Я за последствия теперь
уже не отвечаю
* * *
Дождь пришел и разлился над елями.
Легким плеском наполнился дом.
полон лес дождевыми капелями,
мокнет сад мой за низким окном.
Что же это - не фея ли волосы
чешет после купанья в реке?
не от платья ль ее эти полосы,
что остались на влажном песке?
или это девченка веселая
набрала в ладони воды,
пролила над лесами и селами
капли крупной, как дождь, бирюзы.
* * *
Как хрупкость елочного шара
зима в Москве. клубами пара
срывается дыханье с уст.
я слушаю движенья хруст
и писк встревоженной синицы.
а ветки елок - как ресницы.
и не нужны уже слова.
А доля света так мала,
легка и так непостоянна!
и одиночество обманно
как в городе моем зима.
Летний дождь
И лес, и поднебесье,
где тишь еще пока
накрыли стаей тесной
сплошные облака.
по полю в суматохе
проходит первый шквал.
И вот в слошном потоке
Исчезло все в провал.
А после дождик мерный
заплещет без затей
как спутник лета верный
и недруг всех детей.
он вымочет все сено,
ромашки и донник,
проложет тропы верно
до леса нампрямик.
ведь там его обитель
и соснам он подстать.
и что как искуситель
он будет им шептать?
я приоткрою малость
разбухший щит дверей
туда, где все вписалось
в пастель и акварель. 		 




CHIFFA [1]
* * *
Послушайте, я ненавижу мед.
Мне не нужна янтарных капель сладость
От них нестойкая, обманчивая радость,
Поверьте мне, она сейчас уйдет.

Лишь приторность останется во рту,
Лишь послевкусие - навязчивая память.
Как быстро соты превратились в камень...
Поверьте мне, и я сейчас уйду... 		 




UA571C [2]
Я в заточении затачиваю меч
........................................Назло всем.

Я в заточении затачиваю меч,
Всегда свободен в выборе неволи,
От боли боль не чувствуется боле,
Но в реку ручейком вольется речь.

В невидимом я вижу тайный смысл,
Теряю силы, силясь стать сильнее,
Но размышление есть бренная затея:
Не всякий праздный ум рождает мысль.

Осанну выбору не пой мне, человек:
Путь выбирает путник на распутье,
Но стоит лишь поводья натянуть, я
Пойму, что вечность - это миг сомкнутых век.

Не спрашивай - вопрос таит ответ!
Игра играет злую шутку с игроками:
Клыками выдранная шерсть висит клоками -
Пустая драка, правых в стае нет.

Безумным смехом рассмеюсь врагу в глаза,
Лишь побежденный ум готов к победе,
И в смерти путь - конец всего на свете,
Нет выбора, мой друг, ведь нет пути назад.

Венец творения развенчан. Ерунда?
Недолго будет должен долгожитель.
Свободен путь в последнюю обитель, -
Лишь непроглядна снизу темная вода...

Feb 12 2004
Сон
(стих третий из цикла "Погибель теней")
Мир болен... Ненависть и мгла.
Завеса дыма, раздраженье, страх.
Я ненавижу мир. Слова. Дела.
Зараза и огонь. Гнильё и прах.

Расколот мир - не мне, не мне! Ему!
Я буду плетью толпы разгонять!
Безумцы! Тошно мне, своё возьму...
Подите прочь!.. Устал я. Спать... Спать... Спать...

...Приснились тени мне. Стонали все они,
О мире, что оставлен их богами.
О городе, забытом вечностью. Огни
Его сжирали... Исчезал местами
Последний свет. Уже не освещая
Ничто. Лишь пыль столбом
Не оседала. И воронья стая
Застыла в воздухе. Сойдём
И мы туда. Однажды. Скоро.
Не в вечность, но в забытье.
Останется укором
Перекрытье...
Сплетенье, острия шипов, огонь, металл!..
Гляди! Гляди! Нашёл то, что искал...

Проснулся ночью. Холодно. Один.
Страх липкой пеленой. Сквозняк
Сочился в щель... Отсюда не уйти.
И не сбежать. Увы, увы... Никак...

Мы в этом городе. Безумие... Толпа... Не-свет.
Всё тени да туман. Обман. Безличье.
Здесь нет лишь одного. Здесь смысла нет.
Тенями мы исчезнем в безразличьи...

Nov 6-7 2003




ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ [7]
Тропики
(Дорога Вера-Круц - Мехико-сиtи)
Смотрю:
     вот это -
          тропики.
Всю жизнь
     вдыхаю наново я.
А поезд
     прет торопкий
сквозь пальмы,
           сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам
     не веришь факту:
из всей бузы и вара
встает
     растенье — кактус
трубой от самовара.
А птички в этой печке
красивей всякой меры.
По смыслу -
           воробейчики,
а видом -
        шантеклеры.
Но прежде чем
            осмыслил лес
и бред,
     и жар,
          и день я -
и день,
     и лес исчез
без вечера
         и без
              предупрежденья.
Где горизонта борозда?!
Все линии
        потеряны.
Скажи,
     которая звезда
и где
    глаза пантерины?
Не счел бы
         лучший казначей
звезды
     тропических ночей,
настолько
       ночи августа
звездой набиты
             нагусто.
Смотрю:
     ни зги, ни тропки.
Всю жизнь
        вдыхаю наново я.
А поезд прет
           сквозь тропики,
сквозь запахи
            банановые.

1926
Скрипка и немножко нервно
Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
"Хорошо, хорошо, хорошо!"
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
"Что это?"
"Как это?"
А когда геликон -
меднорожий,
потный,
крикнул:
"Дура,
плакса,
вытри!" -
я встал,
шатаясь, полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
"Боже!",
бросился на деревянную шею:
"Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору -
а доказать ничего не умею!"
Музыканты смеются:
"Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!"
А мне - наплевать!
Я - хороший.
"Знаете что, скрипка?
Давайте -
будем жить вместе!
А?"

1914
Необычайное приключение, бывшее с
Владимиром Маяковским летом на даче
(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор.)
В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею -
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
"Слазь!
довольно шляться в пекло!"
Я крикнул солнцу:
"Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!"
Я крикнул солнцу:
"Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!"
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать -
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
"Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье!"
Слеза из глаз у самого -
жара с ума сводила,
но я ему -
на самовар:
"Ну что ж,
садись, светило!"
Черт дернул дерзости мои
орать ему, -
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь - не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, -
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
"Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
- Поди, попробуй! -
А вот идешь -
взялось идти,
идешь - и светишь в оба!"
Болтали так до темноты -
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На "ты"
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
"Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты - свое,
стихами".
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг - я
во всю светаю мочь -
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить -
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!

1920
Блек энд уайт
Если
    Гавану
        окинуть мигом -
рай-страна,
        страна что надо.
Под пальмой
        на ножке
            стоят фламинго.
Цветет
        коларио
            по всей Ведадо.
В Гаване
       все
          разграничено четко.
у белых доллары,
               у чёрных - нет.
Поэтому
       Вилли
            стоит со щёткой
у "Энри Клей энд Бок, лимитед".
Много
     за жизнь
             повымел Вилли -
одних пылинок
             целый лес, -
поэтому
       волос у Вилли
                    вылез,
поэтому
       живот у Вилли
                    влез.
Мал его радостей тусклый спектр:
шесть часов поспать на боку,
да разве что
            вор,
                портовой инспектор,
кинет
     негру
          цент на бегу.
От этой грязи скроешься разве?
Разве что
         стали б
                ходить на голове.
И то
    намели бы
             больше грязи:
волосьев тыщи,
             а ног -
                     две.
Рядом
      шла
         нарядная Прадо.
То звякнет,
          то вспыхнет
                     трехвёрстый джаз.
Дурню покажется,
               что и взаправду
бывший рай
          в Гаване как раз.
В мозгу у Вилли
               мало извилин,
мало всходов,
            мало посева.
Одно -
     единственное
                 вызубрил Вилли
твёрже,
       чем камень
                 памятника Масео:
"Белый
      ест
         ананас спелый,
чёрный -
        гнилью мочёный.
Белую работу
            делает белый,
чёрную работу -
             чёрный".
Мало вопросов Вилли сверлили.
Но один был
           закорюка из закорюк.
И когда
       вопрос этот
                  влезал в Вилли,
щётка
     падала
           из Виллиных рук.
И надо же случиться,
                   чтоб как раз тогда
к королю сигарному
                  Энри Клей
пришёл,
      белей, чем облаков стада,
величественнейший из сахарных королей.
Негр
    подходит
            к туше дебелой:
"Ай бэг ёр пардон, мистер Брэгг!
Почему и сахар,
              белый-белый,
должен делать
             черный негр?
Чёрная сигара
             не идет в усах вам -
она для негра
             с чёрными усами.
А если вы
         любите
               кофий с сахаром,
то сахар
        извольте
                делать сами.
Такой вопрос
            не проходит даром.
Король
      из белого
               становится жёлт.
Вывернулся
          король
                сообразно с ударом,
выбросил обе перчатки
                     и ушёл.
Цвели
     кругом
           чудеса ботаники.
Бананы
      сплетали
              сплошной кров.
Вытер
     негр
         о белые подштанники
руку,
     с носа утершую кровь.
Негр
    посопел подбитым носом,
поднял щётку,
             держась за скулу.
Откуда знать ему,
                 что с таким вопросом
надо обращаться
               в Коминтерн,
                           в Москву?

Гавана. 5 июля 1925
Стихи о разнице вкусов
Лошадь
    сказала,
        взглянув на верблюда:
"Какая
    гигантская
        лошадь-ублюдок".

Верблюд же
    вскричал:
        "Да лошадь разве ты?!
Ты
просто-напросто -
         верблюд недоразвитый".

И знал лишь
    бог седобородый,
что это -
    животные
        разной породы.

1928
Тучкины штучки
Плыли по небу тучки.
Тучек - четыре штучки:

от первой до третьей - люди;
четвертая была верблюдик.

К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,

от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.

И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все - и растаяли.

И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось - желтый жираф.
Ужасающая фамильярность
Куда бы
      ты
       ни направил разбег,
и как ни ерзай,
и где ногой ни ступи, -
есть Марксов проспект,
и улица Розы,
и Луначарского -
            переулок или тупик.
Где я?
    В Ялте или в Туле?
Я в Москве
       или в Казани?
Разберешься? -
        Черта в стуле!
не езда, а - наказанье.
Каждый дюйм
         бытия земного
профамилиен
        и разыменован.
В голове
        от имен
            такая каша!
Как общий котел пехотного полка.
Даже пса дворняжку
              вместо
                  "Полкаша"
зовут:
   "Собака имени Полкан".
"Крем Коллонтай.
        Молодит и холит".
"Гребенки Мейерхольд".
"Мочала
а-ля Качалов".
"Гигиенические подтяжки
имени Семашки".
После этого
        гуди во все моторы,
наизобретай идей мешок,
все равно -
    про Мейерхольда будут спрашивать: -
"Который?
Это тот, который гребешок?"
Я
к великим
      не суюсь в почтейнейшие лики
Я солдат
     в шеренге миллиардной.
Но и я
    взываю к вам
            от всех великих:
- Милые,
не обращайтесь с ними фамильярно!

1926 		 




ИВАН БУНИН [1]
Листопад
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, елочки темнеют,
А между кленами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.

Сегодня на пустой поляне,
Среди широкого двора,
Воздушной паутины ткани
Блестят, как сеть из серебра.
Сегодня целый день играет
В дворе последний мотылек
И, точно белый лепесток,
На паутине замирает,
Пригретый солнечным теплом;
Сегодня так светло кругом,
Такое мертвое молчанье
В лесу и в синей вышине,
Что можно в этой тишине
Расслышать листика шуршанье.
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Стоит над солнечной поляной,
Завороженный тишиной;
Заквохчет дрозд, перелетая
Среди подседа, где густая
Листва янтарный отблеск льет;
Играя, в небе промелькнет
Скворцов рассыпанная стая -
И снова все кругом замрет.

Последние мгновенья счастья!
Уж знает Осень, что такой
Глубокий и немой покой -
Предвестник долгого ненастья.
Глубоко, странно лес молчал
И на заре, когда с заката
Пурпурный блеск огня и злата
Пожаром терем освещал.
Потом угрюмо в нем стемнело.
Луна восходит, а в лесу
Ложатся тени на росу...
Вот стало холодно и бело
Среди полян, среди сквозной
Осенней чащи помертвелой,
И жутко Осени одной
В пустынной тишине ночной.

Теперь уж тишина другая:
Прислушайся - она растет,
А с нею, бледностью пугая,
И месяц медленно встает.
Все тени сделал он короче,
Прозрачный дым навел на лес
И вот уж смотрит прямо в очи
С туманной высоты небес.
0, мертвый сон осенней ночи!
0, жуткий час ночных чудес!
В сребристом и сыром тумане
Светло и пусто на поляне;
Лес, белым светом залитой,
Своей застывшей красотой
Как будто смерть себе пророчит;
Сова и та молчит: сидит
Да тупо из ветвей глядит,
Порою дико захохочет,
Сорвется с шумом с высоты,
Взмахнувши мягкими крылами,
И снова сядет на кусты
И смотрит круглыми глазами,
Водя ушастой головой
По сторонам, как в изумленье;
А лес стоит в оцепененье,
Наполнен бледной, легкой мглой
И листьев сыростью гнилой...

Не жди: наутро не проглянет
На небе солнце. Дождь и мгла
Холодным дымом лес туманят,-
Недаром эта ночь прошла!
Но Осень затаит глубоко
Все, что она пережила
В немую ночь, и одиноко
Запрется в тереме своем:
Пусть бор бушует под дождем,
Пусть мрачны и ненастны ночи
И на поляне волчьи очи
Зеленым светятся огнем!
Лес, точно терем без призора,
Весь потемнел и полинял,
Сентябрь, кружась по чащам бора,
С него местами крышу снял
И вход сырой листвой усыпал;
А там зазимок ночью выпал
И таять стал, все умертвив...

Трубят рога в полях далеких,
Звенит их медный перелив,
Как грустный вопль, среди широких
Ненастных и туманных нив.
Сквозь шум деревьев, за долиной,
Теряясь в глубине лесов,
Угрюмо воет рог туриный,
Скликая на добычу псов,
И звучный гам их голосов
Разносит бури шум пустынный.
Льет дождь, холодный, точно лед,
Кружатся листья по полянам,
И гуси длинным караваном
Над лесом держат перелет.
Но дни идут. И вот уж дымы
Встают столбами на заре,
Леса багряны, недвижимы,
Земля в морозном серебре,
И в горностаевом шугае,
Умывши бледное лицо,
Последний день в лесу встречая,
Выходит Осень на крыльцо.
Двор пуст и холоден. В ворота,
Среди двух высохших осин,
Видна ей синева долин
И ширь пустынного болота,
Дорога на далекий юг:
Туда от зимних бурь и вьюг,
От зимней стужи и метели
Давно уж птицы улетели;
Туда и Осень поутру
Свой одинокий путь направит
И навсегда в пустом бору
Раскрытый терем свой оставит.

Прости же, лес! Прости, прощай,
День будет ласковый, хороший,
И скоро мягкою порошей
Засеребрится мертвый край.
Как будут странны в этот белый,
Пустынный и холодный день
И бор, и терем опустелый,
И крыши тихих деревень,
И небеса, и без границы
В них уходящие поля!
Как будут рады соболя,
И горностаи, и куницы,
Резвясь и греясь на бегу
В сугробах мягких на лугу!
А там, как буйный пляс шамана,
Ворвутся в голую тайгу
Ветры из тундры, с океана,
Гудя в крутящемся снегу
И завывая в поле зверем.
Они разрушат старый терем,
Оставят колья и потом
На этом остове пустом
Повесят инеи сквозные,
И будут в небе голубом
Сиять чертоги ледяные
И хрусталем и серебром.
А в ночь, меж белых их разводов,
Взойдут огни небесных сводов,
Заблещет звездный щит Стожар -
В тот час, когда среди молчанья
Морозный светится пожар,
Расцвет полярного сиянья.

1900 		 




НАУМ КОРЖАВИН [1]
Памяти Герцена
(баллада об историческом недосыпе - жестокий романс по одноимённому произведению Ленина)
Любовь к Добру разбередила сердце им,
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда все пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать, -
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело - долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.

Все обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребенок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части - три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Да он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в нем запас не иссякал.
Хоть тот вопрос научно он исследовал, -
Лет пятьдесят виновного искал.

То в "Бунде", то в кадетах... Не найдутся ли
Хоть там следы. И в неудаче зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.

И с песней шли к Голгофам под знаменами
Отцы за ним, - как в сладкое житье...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто недоспал свое.

Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить!!!

1972 		 




ДЖИРОЛАМО ПРЕТИ [1]
Развалины Древнего Рима
(в 1994 или 95-м в училище я писала курсовик про Древний Рим и решила украсить его подходящим эпиграфом. долго копалась в книжках дома и выбрала наконец один стих. потом, вовремя сообразив, что работу отнимут - а писалась она от руки, компьютер появился только через 4-5 лет - я переписала его на отдельную бумажку. как ни странно, бумажка сохранилась... год или два спустя я увидела Рим в реале.)
Увенчанная лаврами побед,
Стояла здесь империи столица.
Вот это место. Рима больше нет.
Он под землёю, он не возродится.

Травой покрыт его печальный след.
Где Рим сверкал - теперь его гробница.
Он властвовал над миром столько лет
И должен перед временем смириться.

Нет Рима в Риме. Рухнул исполин.
Величье Рима отняли у Рима
Вулкан и грозной брани властелин.

К вершителю судеб неумолима
Была судьба - и вот среди руин
В себе самом лежит он недвижимо.

итальянская поэзия XVII века 		 




СТИХ ПРО РАБОТУ
* * *
(прислан по почте, авторство неизвестно)
Я согласен - и впредь не платите,
Пусть шатает меня на ходу,
Не давайте жилья, не кормите,
Всё равно на работу приду.

День получки - нет траурней даты,
Просто нет её в этом году,
Не давайте паёк и зарплату,
Всё равно на работу приду.

Отдыхать ни за что не поеду,
Это море имел я в виду,
Чай пустой и сухарик к обеду,
Всё равно на работу приду.

И лечиться мне вовсе не надо,
Могут вылечить вдруг на беду,
Не нужны никакие награды,
Всё равно на работу приду.

Ничего, что одежда в заплатах,
Я не вру вам, имейте в виду,
Даже если проезд будет платным,
Всё равно на работу приду.

Я приду, даже если затменье,
Даже если начальник Иуда,
Даже если в мозгу помутненье,
Я ПРИДУ! НО РАБОТАТЬ НЕ БУДУ!!! 		 




SUN_SHINES [6]
Походная
(написана для меня - по прочтении записок о лагере в Конаково)
Догорает угольком закат вдали,
Разливается красным вином заря.
Ну, а мы пристали к берегу, как корабли,
Да и бросили здесь свои якоря.
Чтобы стало хоть на миг теплее всем -
От костра, и от песен, и добрых слов.
Чтоб искрились глаза моих друзей.
Чтоб найти в себе силы простить врагов.

Припев:

Вновь дороги сходятся на том же самом месте...
Здесь случайных нет людей, и что ни говори,
Нет здесь ханжества, притворства, лжи и лести,
Есть лишь время, чтобы жить, дышать, творить.

Только быстро всё проходит - лучшее.
И опять для разговоров - ночь коротка.
Возвращаться вновь сюда не наскучивает.
Расставаясь, говоришь: "Пока-пока!"
А пока кораблик наш набирает ход,
Промелькнет светлой грустью - звезда упав.
Загадаем, чтоб вернуться всем через год,
Тыщи верст прошагав и сотни переправ.

Припев.

Aug 26 2006 (ночь)
Единороги
Шальная ночь... шальные мысли...
Шальные пули слов пронзительно визжат.
И улетает день промозгло-серо-мглистым,
Надежды нет, и нет пути назад.

На север путь. И встречный ветер,
Порывисто-холодный, как всегда.
Но встретиться сегодня мне не светит,
А может, и не светит никогда.

Куда иду, зачем, Кто знает?
Попался б этот Кто мне на пути...
Сказал бы мне: "Судьба твоя простая:
Вот здесь направо, там - левей иди".

Но нет Его... И нет дороги.
Куда не бросишь взгляд, везде - следы...
Ну, где же вы, мои единороги? -
Ищу вас с четверга я до среды…

2006
Навстречу...
Сотни раз переживать прощанье
Сможет ли привязанность моя?..
Лишь однажды было расставанье,
Слабую надежду затая...

Вижу те же сны: в них сладость песни,
Музыка любви... и тишина...
И лукавый взгляд очей прелестных -
В них моя судьба предрешена.

Чувствую - душа во тьме томится...
Чувствую, что где-то есть и свет!
Я лишь тень большой незримой птицы,
И лечу, лечу за ней вослед.

Сотни раз я повторю движенье
Птицы той, взлетая над землей.
И увижу света приближенье,
И услышу голос твой родной.

Apr 26 1999
Город
Город мирно живёт:
Люди рождаются, умирают...
А кто-то тихо на скрипке играет,
И кот на фоно спит и песни поёт.

Небеса высоки,
Но деревья пока не проснулись.
Кисти в краски уже обмакнули -
Но ещё не успели сделать мазки.

Вот и ночь подошла,
Положив нежно руки на плечи.
Гаснет свет, остаются лишь свечи,
Чтобы ярче горела душа.

Круг друзей поредел -
Их уносит течением время.
И проблемы в муку перемелет
Колесо нескончаемых дел...

Остается одно -
Только ждать новых вёсен,
Чтоб порвать цепь никчёмных вопросов,
Распахнув настежь в сердце окно.

Mar 6 1998
В пути
За окном - то ли дождь, то ли снег,
А на сердце - тревога и грусть.
Ускоряется времени бег,
Только в прошлое я не вернусь.

Льется музыки дождь - не грусти,
Будет время и радужных грез.
И пустыня даже будет цвести,
Если там пройдет отчаянный дождь.

Этот путь, на который я встал,
Слишком труден, и часто - нет сил...
Как же хочется сделать привал,
Я б тогда отдохнул, покурил...

Да, вот, кажется, пачка пуста,
А до дома - шагать и шагать.
"Не устал я ещё, не устал!" -
Не устану себе повторять.

Если ты меня ждешь, я вернусь.
Пусть дорогу мне выстелет снег.
Где-то там, вдали, останется грусть.
Я вернусь...
Чтоб остаться навек.

Mar-July 1999
Предновогоднее
В эту ночь морозную
Выйдем мы на улицу.
Как искрится ласково
Серебристый снег!
И мерцая звездами
Ночь на нас любуется,
Унося во времени
В позапрошлый век.

А как хлебнешь вина из прошлого заката -
печалью светлою наполнится душа.
-Возьми с собою нас, наш конь крылатый!
Тогда неведомость нам будет не страшна.

Мчится белой лошадью
Новый год навстречу нам,
И взлетает искрами
Снег из-под копыт.
Сколько в звездном омуте
Лошадей повенчано
Тем крылатым временем,
Что вперед летит.

Смотря на небо, забываешь о пространстве.
Рисуя вечность, забываешь о былом.
Зачем нам жизнь дана? - не ради странствий!
Но чтоб когда-нибудь своим взмахнуть крылом!

Dec 16 2001




АНДРЕЙ ЗВЯГИН [1]
Борт 85131..........
(стих с форума, посвящённого фильму "Экипаж")
Самолёт, ведь это чудо
Стальная птица в облаках
И он живёт пока летает
Пока след виден в небесах

Пройдут года ресурс весь выйдет
У старости незримый шаг
Тебя поставят на приколе
А в небо? Да уже никак

Но чудеса порой бывают
На пенсию, а не на слом
Пускай курсанты изучают
В училище твой новый дом

И не беда, что нет полётов
Но всё же ты ещё живёшь
Ты год за годом обучаешь
В фуражках синих молодежь

Мы помним профиль твой точёный
Могуч, всесилен,смел и горд
И вряд ли кто-нибудь забудет
Тебя 131-й борт

И пусть с крыла слезает краска
Пусть облупился фюзеляж
Но всё же ты почти из сказки
Герой из фильма "Экипаж" 		 




 

На главную  ₪  Мыло  ₪  Гостевая		  



СТИХИ и АВТОРЫ
Гийом Дю Вентре [2]
Марина Семёнова [3]
Mistifficator [4]
Bussy [2]
Капитан Вселенной [1]
Лотадан [2]
Алисинель [1]
Legatus [6]
Smoky [6]
Максимилиан Волошин [1]
Михаил Лермонтов [1]
Эдуард Асадов [3]
Юрий Яковлев [1]
Texxi [2]
Л.А. [1]
Жизнь в 100 словах
Ты богаче меня намного...
Карина Филиппова [1]
Александр Пушкин [1]
Kil Kamorak [1]
Сергей Бушов (cyrix761) [11]
Марина Лукьянова [5]
Сhiffa [1]
UA571C [2]
Владимир Маяковский [7]
Иван Бунин [1]
Наум Коржавин [1]
Джироламо Прети [1]
Стих про работу
Sun_shines [6]
Андрей Звягин [1]
К началу страницы


Используются технологии uCoz